The Alphabet of Smoke

The Alphabet of Smoke

Мы уже писали о пьесе  Нило Круза «Анна в Тропиках», действие которой разворачивается на сигарной фабрике в Тампе.  Сегодня мы хотели бы предложить прочитать вам перевод небольшого эссе, написанного Крузом для более глубокого понимания истории чтецов на табачных фабриках. Ведь чтецы — это уникальная  традиция, которая прошла столетия и смогла сохраниться на фабриках Кубы и по сей день.

«Мое увлечение сигарами началось с сигарных коробок и этикеток. Эти деревянные боксы, с их притягательными картинками мистических пейзажей, предлагали окунуться в волшебный мир сквозь скоротечный дым.
Это всегда интриговало меня. У сигарных брендов есть свое особое очарование, ведь многие из них названы в честь величайших историй любви когда-либо написанных. Как будто курильщику предстоит  испытать наивысшую страсть, затягиваясь Romeo y Julieta или Madame Butterfly.

Когда мне поручили написать пьесу для Нового Театра Корал-Гейблс в штате Флорида, я немедленно обратился к  миру сигар. Первое, что я сделал, это достал винтажную коробку, поставил прямо перед собой, и пригласил вдохновение посетить меня. Я рассматривал пустой бокс очень долго, стараясь отметить все детали. Казалось,  все необходимое для моей пьесы было заключено в нём: любовь, литература, политика,  потеря невинности. Темы, которые я исследовал в моих предыдущих произведениях. И, как и всегда это случается,  я закрыл глаза, чтобы  погрузиться в мир, о котором собирался писать. Мне сразу привиделся чтец, громко читающий книгу рабочим на сигарной фабрике в Тампе. Затем женщина, на той же сигарной фабрике, старающаяся сбежать от монотонности работы, погружаясь в историю, декларируемую чтецом. И как только  эти образы стали ярче, я начал искать возможность вернуться в конец 1920-ых годов, когда искусство играло важную роль на tabaquerias  (фабриках), как и чтецы погружающие работников в мир литературы.

Сигары у меня всегда ассоциировались с побегом. На Кубе, когда я был ребенком, мне дали сигарную коробку для моих цветных карандашей. Эмабарго со стороны США, нехватка продовольствия и материальных благ вынудили кубинцев использовать вещи вторично. На них  были возложены многочисленные функции. Моя сигарная коробка, на которой красовалась этикета с пальмами и женщинами в струящихся тюлях, стала чем-то большим, чем просто пеналом для карандашей. Она стала моей коробкой, наполненной мечтами, моей путеводной звездой, в которой я мог сбежать от того, что происходило вокруг.

В начале шестидесятых на Кубе было время политической смуты и нестабильности. Казалось, что каждый близкий мне человек в доме  играет свою собственную роль, лишь бы сбежать от реальности. Дым сигар позволял отцу  отвлечься от его разочарования в революции. У матери был собственный акт. Она привыкла сбегать от мира через молитвы, а дым сигары служил небесным конвертом, в котором отправлялись  мольбы Всевышнему. Ее алтарь состоял из католических святых и африканских божеств. Она создала свой собственный ритуал: раскуривала сигару зажженным концом во рту, резко выдыхая через неё.  Все её священные статуи утопали в клубах синеватого дыма. Я верил, что эти мистические ритуалы и сотворили чудо, когда моей семье наконец позволили сбежать из страны в 1970 году.

Литературные грёзы сопоставимы  с дымом сигар — и то и другое помогает человеку избежать тяжести мира и игнорирует законы гравитации. Рабочие на сигарных фабриках могли сбежать от монотонности ручного труда через забытье в литературе. Искусство слушания аналогично с мечтами: слушатель впитывает слова и превращает их в картины в  своей голове; мечтатель собирает подсознательные впечатления и обращает их в яркие мечты. Литературные грёзы дают человеку информацию о его сущности и создают эмоциональные параллели с его собственной жизнью.

В традиции иметь на фабрике чтецов пролеживается след племён Таино. Для коренных американцев Кубы священный лист табака был привязан к языку богов. Листья раскуривались и превращались в порошок, который смешивали с измельченными ракушками. Эта смесь была известна как cohoba; она раскуривалась или вдыхалась через нос. Сacique (вождь) таким образом связывался с божествами. Всеми известный испанский колонист, Бартоломей де ла Касас, описал туземный обряд в CLXVI главе «Apologéticahistoria». «Я стал свидетелем празднества cohobaи было удивительно наблюдать за их действиями и словами. Первым начал cacique и все сохраняли тишину, пока он не закончил. Поглотив cohoba, он наклонил голову в одну сторону, положив руки на колени, а затем поднял лицо к небесам произнося какие-то слова, которые легко могли оказать молитвой».  На сигарных фабриках, чтец подобен cacique. Написанные  слова обретают голос, а торседоры становятся слушателями, заворачивающими озвученные слова в табачные листы, в то время как сами их мысли погружены в литературный мир.

День на сигарных фабриках был разделён на три части: по утрам чтецы читали статьи из газет, дневное время отводилось на пролетарскую прессу, а вечер придерживался для  десерта — новелл. Чтецы не только отправляли в литературное забытье рабочих, но и служили инструментом на политической арене. Один из величайших кубинских поэтов и политиков, Хосе Марти,  читал на сигарных фабриках Тампы. Он верил в то, что люди, посещающие литературные мероприятия, были теми, кто пропагандировал этику в политике и защищал честь нации. Он был твердо уверен, что предназначение литературы в том, чтобы помогать человечеству и что невозможно познать страну не зная ее литературы.

Большинство трудяг на фабриках были безграмотными, но они могли с легкостью декларировать отрывки из «Дон Кихота» или стихотворения Рубена Дарио. Подобно музыкантам, которые не могли прочесть ноты, но с легкостью подбирали музыку на слух. И они требовали точности и колоратуры от чтецов. Не владельцы фабрик нанимали чтецов, а рабочие. Точно так же как у актёров или певцов состоялись прослушивания на роль, так и чтецы выступали перед группой рабочих. Обязательным был сильный голос,  чёткость речи имела решающие значение. Но самое важное — чтецы должны были читать от всего сердца.

Даже испанцы не смогли изгнать священный союз слов и дыма, когда они добавили пару кровавых глав в историю. Сейчас на Кубе чтецы до сих пор являются украшением сигарных фабрик. В Тампе, традиция подошла к концу во времена Великой Депрессии. Когда на сигарные фабрики пришла индустриализация, рабочие больше не могли целиком погружаться в рассказы. И хотя была попытка использовать микрофоны, та необходимая тишина, которая нужна для чтения на сцене, исчезла. В итоге владельцы фабрик увидели в чтецах угрозу для их бизнеса — из-за прессы, которую они читали рабочим. В 1931 году на фабриках больше не было чтецов.

После того, как я написал «Анну в Тропиках» и представил серию чтений по стране, один слушатель сказал, что знал чтеца, который читал на фабрике по производству шляп. Образ чтеца, окруженного шляпами, навсегда впечатался в мой разум. Шляпы и слова вместе: какие бы слова не захотели проникнуть в шляпу и быть ближе к мыслям? Полагаю, что фабрика по пошиву свадебных платьев стала бы так же хорошим местом для чтецов, особенно, если новеллы читались от сердца. Я попытался переместить чтеца в театр, чтобы он смог прочитать историю любви еще раз.»

— Нило Круз, сентябрь 2003

Переведено специально  для mircigar.com