Читая как-то историческую подборку популярной в своё время петербургской газеты «Сѣверная пчела», основанную самим Фаддеем Булгариным и издававшуюся в 1825-1864 годах, я случайно наткнулся на слово «сигарочная».
Например, в 1840 году «Сѣверная пчела» писала следующее: «Теперь, когда курит весь мир, так что небу жарко, известие о хорошей сигарочной фабрике нельзя почесть лишним…», а в 1843 году в заметке про европейские будни рассказывала: «Во всех модных магазинах, даже в тех, где продаются модные дамские товары и драгоценные вещи, золото и бронза, продаются сигарки. Должно отдать преимущество настоящим Антильским сигарам, особенно делаемым в Гаване, на острове Кубе, но и во всех городах Европы находятся сигарочные фабрики».
Сие прилагательное мне показалось немного странным для русского языка и я решил поискать примеры употребления в отечественной публицистике и литературе.Но для начала, я решил обратиться к Толковому словарю живого великорусского языка Владимира Даля, изданному впервые в 1863-1866 годах, чтобы узнать, что ж там есть про сигару.
«Сигара, сигарка, сигарочка, исп. табачный лист, свернутый трубкою, для куренья. Сигарет(к)а, особый разбор мелких сигар. Подразделенье сигар образуют: пахитосы, папиросы и пр. Сигаровый, табачный цвет. Сигарная фабрика. Сигарочный смрад - пепел. Сигарковые окурочки. Сигарочник м. -ница ж. мастер, работник, делающий, катающий сигары:
| любитель, куритель сигарь;
| сигарочница, коробочка, трубка или баульчик, для держанья, храненья сигар. Карманная сигарочница. Сигарник, -ница, губничек, мундштучок, для вставки сигары.
| Сигарница. сигарочница.»
Буду откровенен, стольким забытым вариациям я был несколько удивлен.
Ну что ж, будем тогда искать все эти слова...
Первым делом мне попался роман Некрасова «Мёртвое озеро», написанный им в 1848 году совместно со своей любовницей Авдотьей Панаевой, скрывавшейся под псевдонимом «Н. Станицкий», где мы сразу находим: «В Петербурге, в тех кружках, где особенно любят потолковать о том, кто как живет, наживает и прожиет, некоторое время предметом толков был один разбогатевший табачный и сигарочный фабрикант, выстроивший дом в лучшей части города, каменный, трехэтажный, облепленный до второго этажа вывесками, посреди которых бросалась в глаза большая вывеска: «Табачная и сигарочная фабрика Августа Штукенберга».
Оснований не доверять Николаю Александровичу в уместности использования данного слова, у меня не было — ведь он сам курил сигары.
Далее в «Воспоминаниях о Белинском», изданных литературным критиком Иваном Панаевым в 1860 году, я нашёл следующее употребление такого же прилагательного: «Если кто-нибудь, бывало, оставит следы ног на его паркете, насорит у него сигарочным пеплом или плюнет на пол, Белинский непременно нахмурится и начнет ворчать. В его кабинете нигде не видно было ни соринки...».
Дальше — больше и интереснее.
Берём брошюру «Спутник меломана. Собрание оперных либретто» Д. Марголина от 1908 года и видим в либретто к опере Жоржа Бизе «Кармен» (1875): «На площади собираются юноши, ухаживающие за выходящими сигарочницами».
Признаюсь, что я всегда считал, что «сигарочница», как и «сигарница» — это одно и тоже, т.е. коробка (или столовый предмет) для хранения сигар, а тут речь идёт о работницах сигарной (точнее, сигарочной) фабрики.
Любопытно, что первый советский нарком просвещения Анатолий Луначарский в статье «Среди сезона 1923-24 г.» (см. сборник «Советский и дореволюционный театр») также употребляет это слово в примерно том же значении, описывая новую постановку по знаменитой новелле Проспера Мериме: «Это совсем не то, что мы привыкли видеть в опере. Там какие-то обыватели, сигарочные работницы, солдаты. А здесь нет».
Кстати, вышеупомянутый Виссарион Белинский вывел меня на ещё одно «устаревшее» слово — «курители». Читаем его письмо к малолюбимой супруге, написанное из Парижа в августе 1847 года: «Из Майнца отправились на пароходе по Рейну. День был гнусный: осенний мелкий дождь, ветер, холод. В каюте душно, на палубе мокро, сыро и холодно; одно спасение в боковой каютке на палубе, но там курители сигар, эти мои естественные враги».
Что тут скажешь?! «Неистовый» критик, как и всегда, в своём категоричным амплуа.
«Курители» снова попадаются нам в редкой книге «Торжество табаку. Физиология табаку, трубки, сигар, папирос, пахитос и табакерки», изданной в Санкт-Петербурге в 1863 году.
Переводя указанное сочинение с французского, неизвестный русский переводчик также использует это определение, а не «курильщики» как принято в настоящее время.
Вот, например, читаем: «Куритель-аристократ. Его легко узнаете по щёгольскому туалету, или по излишней небрежности, по сапогам со шпорами или лакированным башмакам, по желтым перчаткам, по его усам, или по другому какому-либо характеристическому признаку [светских] львов».
Теперь к самому выжившему слову среди всех устаревших — к «цыгаре».
Согласно Историко-этимологическому словарю современного русского языка П.Я. Черных в русском языке сначала появилось слово «цыгара». Причём, иногда с двойной буквой «р», что вероятнее всего отсылает нас к немецкому Zigarre.
А теперь почитаем юношеские стихи Пушкина:
«...Почитать меня нельзя,
Не представь и немчурою,
С колпаком на волосах,
С кружкой, пивом налитою,
И с цигаркою в зубах...»
«К Наталье» (1813)
И сразу ещё одно:
«...Там свищет саблей он зубчатой,
Там кивер зыблется пернатый;
С черкесской буркой на плечах
И молча преклонясь ко гриве,
Он мчит стрелой по скользкой ниве
С цыгаррой дымною в зубах...»
«Послание к Юдину» (1815)
Прекрасный образец пушкинского слога!
И хотя Александр Сергеевич по праву считается создателем русского литературного языка, он до конца своей жизни остался верным своему вокабуляру.
Так в последней полемической статье Александра Сергеевича «Мнение Лобанова» (1836) можно прочитать такие слова: «Но уже «словесность отчаяния» (как назвал её Гёте), «словесность сатаническая» (как говорит Соувей), словесность гальваническая, каторжная, пуншевая, кровавая, цигарочная и пр., — эта словесность, давно уже осужденная высшею критикою, начинает упадать даже и во мнении публики».
Лишь через два года после смерти поэта, в 1839 году, вышло «СПРАВОЧНОЕ МѢСТО РУССКАГО СЛОВА. Четыреста поправокъ», где чётко было сказано как писать правильно: «ЦЫГАРА. Правильно: сигара. Сигарная фабрика, а не цыгара, цыгарная». Так, что у Пушкина, можно сказать, алиби.
Впрочем, сей труд остался незамеченным некоторыми литераторами.
Например, в прозаическом фельетоне 1844 года, опубликованном в рубрике «Хроники петербургского жителя», которую Некрасов вёл в «Литературной газете», мы опять видим «неправильные» слова: «Я по будням курю просто Семенова, 7½ копеек серебром попробуйте. Советую, очень советую. А найти нетрудно. Я вам полное заглавие выпишу: Табашное заведение Семенова, на Васильевском острову, цыгары из российского произрастания, 7½ копеек серебром то есть не сотня семь с половиной копеек серебром, а десяток».
Кстати, здесь речь идёт о купце 1-й гильдии Гаврииле Семёнове — поставщике табачных изделий, чая и бумаги, владеющий несколькими магазинами в Санкт-Петербурге.
Любопытно также отметить, что в фирменном прейскуранте Торгового дома «Наследники Г.С. Семёнова» начала XX века, форматы сигар обозначались как «фасоны», что являлось в то время общеупотребимым.
Другой пример находим в первом томе «Быт русского народа» («Народность. Жилища. Домоводство. Наряд. Образ жизни. Музыка»), составленном Александр Терещенко в 1848 году, где читаем: «В повсеместном употреблении всякого рода табак, но цыгары, вошедшие в употребление в нач. XIX века, вытесняют курительный».
Опять же и у Козьмы Пруткова в сборнике «Военные афоризмы. Для гг. штаб- и обер-офицеров, с применением к понятиям и нижних чинов» (1853), видим:
«Курящий цыгару над камуфлетом
Рискует быть отпетым».
Упомяну также забавный русский лубок «Курение цыгары попиросъ», датируемый 1857 годом, с изображениями курящих антропоморфных домашних животных.
«Одинъ прiезжiй увидилъ прежнiю свою служанку.
Переимчивою кормилицу которая кормила моихъ цыплятъ
Была деревенская а я ты знаишь кто я; и когда успела
У меня перенять видала что рано встаю и подъ окномъ
Отъ кашлю цыгарку курю, и ты праклятая переимчивая
Как обезьяна у меня скора перенила абучишь такъ
И другихъ.»
Живучая оказалась «цыгара»!
К сожалению, другие любопытные слова из словаря Даля, такие как «сигаровый» и «сигарковые, мне так нигде и не повстречались.
Однако замечу, упоминаемый «сигарник» — это не только сигарный мундштук как у Даля, но ещё и карманный портсигар.
NB: Сегодня «по-старому» я бы мог сказать о себе следующее: «Я завзятый куритель настоящих Антильских цыгар больших фасонов, делаемых на сигарочных фабриках в Гаване».
_600x300_4dd.jpg)
