Мало кто знает, что у Федора Михайловича Достоевского имелся старший брат Михаил, также литератор и издатель литературных журналов, автор повестей, переводчик на русский язык поэм Шиллера, Гёте и романа Виктора Гюго. Но не только.
«Сюрпризы к праздникам.
В магазине первоначальных папирос с сюрпризами М. Достоевского, на Невском Проспекте, между Литейной и Грязной, в доме Логинова, поступили в продажу папиросы с сюрпризами, нарочно выписанные из-за границ, для подарков к праздникам. Особенно рекомендуются такими сюрпризами ящики в 3 рубля 75 к. и в 7 руб. 50 к. Там же большой выбор разных галантерейных вещей для подарков, отличающихся возможно умеренными ценами.»
Газета «Санкт-Петербургские Ведомости» от 11 апреля 1853 года.
В 1850-60-х годах он занимался табачным делом. Фабрика Михаила Достоевского в Санкт-Петербурге располагалась на углу Малой Мещанской и Екатерининского канала, в доме Пономаревой (современный адрес — Казначейская улица, угол с набережной канала Грибоедова, 1/61). Квартира самого Михаила Михайловича помещалась на третьем этаже, а на первом были табачная фабрика, склад и магазин. В этом же здании с 1861 по 1863 годы снимал квартиру и Федор Михайлович.
«Магазин табачной фабрики М. Достоевского» располагался сначала в доме Логинова, между Литейной и Грязной улицей (Невский проспект, 61; Грязной улицей в XIX веке называли улицу Марата). Окнами магазин выходил на Невский проспект, его мебель и витрины были солидно оформлены под лакированный дуб. Позднее помещение перешло в другие руки, и магазин переехал на Невский проспект 6, напротив Малой Морской.
Сейчас уже неизвестно, что заставило литератора заняться табачным делом в 1852 году. Но он нашел свой оригинальный маркетинговый ход: в каждый ящик с 250 папиросами вкладывал подарок-сюрприз. Такие сюрпризы он выписывал оптом из Парижа, Лондона и ряда городов Германии.
«Папиросы с сюрпризами; фабрики Михаила Достоевского. В каждом ящичке вы находите, вместе с папиросами, либо вышитые воротнички, либо браслеты из лент, либо широкие ленты для галстучков, либо серебряные вещицы для шитья, перламутровые ножики для разрезания книг, порткрейны, модные принадлежности для письменного стола, лорнетки, бинокли, порт-сигары, порт-моне, словом, всякого рода самые модные и милые подарки!»
Статья «Новые папиросы», «Московские Ведомости» от 25 октября 1852 года.
Публика охотно покупала такие папиросные ящички с подарками, ведь розничная стоимость сюрпризов часто превышала стоимость самих папирос.
Папиросы Достоевского рассылались по всей России. Возможно, доверчивость вкупе с преждевременной кончиной Михаила Михайловича и привели к концу сигарное дело Достоевского.
«Огромный успех папирос М. Достоевского и неоднократные требования публики заставили фабрику в начале прошлого года приступить к выделке сигар. Начиная это новое предприятие, фабрика имела преимущественно ввиду соперничать с гамбургскими и бременскими сигарами, продающимися по огромной цене большею частью за настоящие, гаванские. Будучи вполне уверена, что в России можно выделывать сигары, нисколько не уступающие в достоинствах заграничным, фабрика, для этой цели, выписала из Гаваны лучшие сорта тамошних табаков, подвергла их самой тщательной сортировке и теперь предлагает публике: совершенно вылежавшиеся, более чем годовые сигары».
«Санкт-Петербургские Ведомости» от 6 июля 1856 года.
Как знать, как пошло бы дело, и какую известность получила бы сигарная инициатива Михаила Достоевского. Тем более что искушенная публика отмечала, что его папиросные изделия изготавливались из «лучшей французской бумаги и лучших табаков» того времени, без примесей и без добавления более дешевых сортов. Логично предположить, что и сигары не уступали в качестве.
Достоевский не экономил на качестве, но, увы, экономил на здоровье. Литератор и фабрикант Михаил Михайлович скончался в возрасте 43 лет, в 1864 году. Ни литературная, ни табачная деятельность ни принесли ему сколько-нибудь заметного материального успеха: после кончины он оставил огромный долг. Все заботы о финансах и многодетной семье старшего брата взял на себя Федор Михайлович, 13 лет выплачивая его долги с процентами.
Часть долга относилась партнеру Михаила Михайловича, коммерсанту Карлу Гинтерлаху из Германии, который поставлял в Россию ножи и бритвы. Что странно: сам Михаил Достоевский незадолго до смерти уверял, что полностью расплатился с партнером. Но доверчивый Федор Михайлович собственноручно выписал векселя на сумму долга жене брата, которая убеждала, что был долг, без всяких подтверждающих документов. Писатель поверил ей на слово.
Федор Михайлович в свою очередь был заядлым курильщиком. Папироса являлась для него неизменным атрибутом и стимулом творчества. Как сообщают историки, он закуривал следующую папиросу, даже не успев потушить предыдущую.Писатель жил в почти постоянной нужде, но при этом страстно любил качественные вещи. Он покупал бумагу лучшего качества и дорогой шоколад. И папиросы предпочитал фабрик «Саатчи и Мангуби» или «Лаферм» — одних из лучших на тот момент, о чем говорят их многочисленные награды в столицах Европы. Также обе фабрики были поставщиками Двора Его Императорского Величества. И именно их табак любил Федор Михайлович.
Правнук писателя, Дмитрий Андреевич Достоевский, поделился своим семейным знанием. Супруга писателя Анна Григорьевна упоминала, что даже дети участвовали в табачном действе. Федор Михайлович научил детей смешивать два вида табака в нужных пропорциях. Детям нравился процесс. Они же набивали папиросы. В нашем современном понимании, они готовили отцу яд. Папиросы сгубили Федора Михайловича. У него была эмфизема легких — заболевание, нередко возникающее у заядлых курильщиков. Энфизема приводит к нарушению газообмена в легких. Федор Михайлович проходил лечение, но курить так и не бросил. Болезнь прогрессировала, и привела к смерти от разрыва легочной артерии в 1881 году.
В музее Достоевского в Санкт-Петербурге хранится коробка из-под табака «Лаферм», на которой дочь писателя Люба написала: «28 января 1881 г. умер папа».
Сигары в творчестве Ф.М. Достоевского
В произведениях писателя сигары и табак играют роль незначительную: герои курят между делом, ведя разговор или мимолетно отвлекаясь. Например, в романе «Белые ночи» всего один раз упоминаются сигары: «Все проезжие смотрели на меня так приветливо, что решительно чуть не кланялись; все были так рады чему-то, все до одного курили сигары». В «Преступлении и наказании» всего один раз закуривает сигару Свидригайлов. Это отрицательный персонаж, который преследовал сестру Раскольникова Дуню, а также случайно подслушал исповедь Родиона Раскольникова об убийстве старухи, и пытавшийся этим шантажировать семью Раскольниковых.
Князь Мышкин в романе «Идиот», написанном в 1867-1869 годах, держит у себя хорошие сигары. Но это упоминается коротко:
«Изложением системы лечения Шнейдера и рассказами князь до того заинтересовал доктора, что тот просидел два часа; при этом курил превосходные сигары князя, а со стороны Лебедева явилась превкусная наливка, которую принесла Вера, причем доктор, женатый и семейный человек, пустился перед Верой в особые комплименты, чем и возбудил в ней глубокое негодование. Расстались друзьями.»
Но есть и примечательные эпизоды. В том же романе «Идиот» второстепенный, но колоритный персонаж генерал Иволгин при знакомстве с Настасьей Филипповной Барашкиной рассказывает потешный случай из жизни о том, как попутчицам в поезде не понравилась его сигара.
...Замечаю только, что дамы, кажется, сердятся, за сигару, конечно. Одна в лорнет уставилась, черепаховый. Я опять-таки ничего: потому ведь ничего же не говорят! Если бы сказали, предупредили, попросили, ведь есть же, наконец, язык человеческий! А то молчат... вдруг, — и это без малейшего, я вам скажу, предупреждения, то есть без самомалейшего, так-таки совершенно как бы с ума спятила, — светло-голубая хвать у меня из руки сигару и за окно. Вагон летит, гляжу как полоумный. Женщина дикая; дикая женщина, так-таки совершенно из дикого состояния; а впрочем, дородная женщина, полная, высокая, блондинка, румяная (слишком даже), глаза на меня сверкают. Не говоря ни слова, я с необыкновенною вежливостью, с совершеннейшею вежливостью, с утонченнейшею, так сказать, вежливостью, двумя пальцами приближаюсь к болонке, беру деликатно за шиворот и шварк ее за окошко вслед за сигаркой! Только взвизгнула! Вагон продолжает лететь…
— Вы изверг! — крикнула Настасья Филипповна, хохоча и хлопая в ладошки как девочка.
— Браво, браво! — кричал Фердыщенко. Усмехнулся и Птицын, которому тоже было чрезвычайно неприятно появление генерала; даже Коля засмеялся и тоже крикнул: «Браво!».
— И я прав, я прав, трижды прав! — с жаром продолжал торжествующий генерал, — потому что если в вагонах сигары запрещены, то собаки и подавно.
Жаль только, что случай на самом деле оказывается не из жизни, а из одной европейской газеты — в чем генерала с веселым смехом уличает Настасья Филипповна, и даже обещает прислать ему газету «Indépendance Belge», в которой она прочитала ровно такую же историю 5 дней назад.
_600x300_4dd.jpg)
